Удивительно слышать, что здоровье и продолжительность жизни людей зависят в первую очередь от экологических условий. Но ведь вот на наших глазах происходило и продолжается интенсивное вымирание русскоязычного населения в самостийных национально-государственных образованиях и деградация и вырождение населения в малых городах России. И это при прекрасной экологии, низких (относительно Петербурга) ценах на рынке, куда меньшей криминализации жизни. В чем же дело? Именно в отрыве от целого, в испарении мифа, придающего макросоциальный смысл целым поколениям, в давлении агрессивного национального «большинства», угроза национальной идентичности, распад традиционных структур социально значимой деятельности и несформированность новых, крайне низкие зарплаты, в которых не может не проявляется столь же низкая социальная оценка труда и всей жизни людей. Все это накладывается на неподготовленность людей к условиям автомизированного существования, избыток социоцентрических и дефицит космоцентрических ориентаций, что проявляется в невозможности компенсировать утрату или сокращение социальных связей.
Иначе говоря, благополучие человека зависит от качества социальных отношений на всех уровнях (макросоциальном, среднем, микро уровне), как подлинно человеческой среды обитания. Этому не стоит удивляться, если вспомнить соотношение между «высшими» и «низшими», формами движения материи. Для меня эти соотношения рельефно обрисовались в период известных политических голодовок в Ольстере, в ходе которых погибли десять молодых людей, протестовавших против английского присутствия. Они подтвердили более высокий статус социальной формы движения, подавив во имя политических целей мотивы низшей биологической формы. Подавив, но не отменив ее. И в свое время последняя мощно о себе напомнила. Таким образом, высшая форма при всей своей специфике и не сводимости к низшей форме существует на базе последней и в ее рамках, ставших пределом развитию высших форм. Но и низшая форма испытывает на себе огромное влияние высшей формы, а в нашем случае биология является прямо-таки функцией социальной системы. Особо это касается стариков, у которых все сокращено, психологическое пространство, жизненные силы, здоровье, резервы, но избыток болнзней, жизненных трудностей, неблагоприятного жизненного опыта и, возможно, отрицательных эмоций. Наблюдая жизнь нескольких семей, я прихожу к выводу, что в первую очередь продолжительность жизни зависит от ближайшего социального окружения. Когда-то И. Кант одной из последних в его жизни членораздельных фраз выразил мысль, что он еще не утратил способности осознавать свою принадлежность [50] к человечеству. Старикам крайне нужен собеседник (cупруг, сын, дочь, сосед): который ежедневно подтверждал бы им эту самую принадлежность, их высокий человеческий статус, через который они узнавали бы в себе человека.
Секрет «кавказского долголетия» состоит, разумеется: не в особенностях, горного воздуха, хотя это и может иметь какое-то значение. Но в особенностях, жизненного уклада горцев, в особенностях социальной организации и культуре. Когда младшие поколения с утра до ночи возносят хвалу главам многочисленных семей, а тем более кланов, убеждают значимости их особ, окружают их всесторонним почетом и помощью, то старики и впрямь пребывают в состоянии несокрушимой уверенности в значимости их персоны.
На этом как не заметить зияющих пробелов в нашей культуре. Из прошлых веков доходят до нас душе раздирающие хоры «Не отверзи меня в старости». Но и сейчас с пенсионным обеспечением положение стариков, доживающих в нуклеарных семьях, часто не намного лучше. Сколько из них при жизни заживо похоронены в задних комнатах без радио, без телевидения, без ласкового и доброго слова, без макровпечатлений, потому что они не могут ходить, выйти на улицу без посторонней помощи. Нет помощи в организации питания, в бытовых вопросах: некому вовремя подать таблетку от склероза и высокого давления.
Отдав конкретную помощь старикам на откуп морали их потомков, европейская и американская культуры проигрывают восточным, например, японской, где, как известно: попечение о старых родителях возлагается на плечи старших сыновей или мужей старших дочерей в качестве обязательного (императивного) социального требования. В основе же извращенных явлений нашей культуры, на мой взгляд, лежит отступление от принципа тропоцентризма в пользу социоцентризма, трудоцентризма, в результате чего человек стал представлять ценность только в период активной трудовой деятельности на благо общества, а не сам по себе.
А вот сохранение трудоспособности и деятельной активности является, на мой взгляд вторым человеческим условием долголетия. Дело в том, что любая осмысленная деятельность, не говоря о трудовой и творческой, требует мобилизации всех физических и духовных сил человека, обостряет и тренирует его способности, поддерживает его социальный статус. Не случайно академик Павлов говорил, что «человек без цели убийца». Но кто развернет перед старшим поколением перспективу непрерывного ценностного прогресса, кто предложит им структуру нужной и полезной общественной деятельностной активности, возвышающей стариков? Уход из жизни систематического труда часто обнаруживает дефицит космоцентрического мышления, оставленного в далекой античности. Этот дефицит не дает найти альтернативные формы деятельности на основе объемного мышления и видения мира. Кстати, избыточная боязнь экологических факторов проистекает, на мой взгляд, из того же источника: недоверия к природе и оторванности от нее.
Еще одним, чисто человеческим фактором долголетия является свобода. К ней стремится все живое: так коровы, не владеющие категорией «свобода», но чувствуют ее своей шкурой и реагируют на нее двойным удоем на пастбищном содержании по сравнению со стойловым. Для человека важнейшим (но не исчерпывающим) аспектом свободы является выбор (форм жизни, целей, способов их достижения). Для пожилого человека очень важен выбор условий существования в соответствии с его ценностями, которые остаются с нами. Все остальные сферы выбора резко и неизбежно сокращаются. Но что происходит на деле? Однажды мне довелось с лекцией посетить «Дом престарелых». Мне показалось тогда, что это одно лицо тиражированное в десятках экземпляров, отдыхает на скамейках, разгуливает по дорожкам, выглядывает из окон. У этих несчастных нет будущего, нет выбора. У них одна дорога — движение к смерти. Власть беспощадно отняла у них их квартирки, пенсии, вещи — всего того, с чем могли быть связаны другие варианты проживания. Размещены они по больничному принципу, в палатах по несколько человек вместе с тяжело больными. [51] Впрочем, в такой обстановке, где все приравниваются к больным, разница между здоровыми и нездоровыми быстро утрачивается, все быстро становятся тяжело больными. Все их личное имущество умещается в больничной тумбочке. То есть, всеми способами подчеркивается безвариантность их будущего. Не случайно эти бедные старушки так завидовали одной своей товарке, которой неслыханно повезло, сын приехал за ней. Там, в миру была подлинная жизнь (ибо там появляется выбор).
А ведь есть апробированные культурой другие способы проживания пожилых людей: сохранение их квартир, какое-то денежное довольствие, чтобы старики могли выехать к родственникам, обогатить себя макро впечатлениями. Есть возможность даже на весну-лето, когда происходит прибыток сил, возвращать стариков в их квартиры, к их маленьким садовым или приусадебным участкам, проживание по гостиничному типу, по возможности в отдельных комнатах (тут дело вкуса), наконец, обставление их комнат той мебелью, которая была свидетелем их жизни и с которой они срослись.
Таким образом, к «человеческим» факторам долголетия я отношу: постоянное очеловечивание долгожителей их ближайшим окружением, сохранение деятельной активности, наличие социального выбора. При широком осознании этих идей подобное осуществимо уже при настоящем уровне экономического развития общества.
Добавить комментарий